Архив автора: ryabchun

222

Черный брахман

Черный брахман с шестью мясниками…

Почему шесть мясников и откуда они взялись?
Черный брахман и шесть мясников – это сразу и противопоставление и сходство, так как брахманы не едят мясо, но изначально были жрецами, что в мифологическом плане сближает их с мясниками (светскими жрецами). Но почему же 6? Можно выдвигать разные предположения, но один из вариантов толкования, как кажется, дает нам не очень известный рассказ Льва Толстого “Первая ступень”, в котором фигурируют шесть мясников:
“У стены домика направо, на лавочке сидело человек шесть мясников в фартуках, залитых кровью, с засученными, забрызганными рукавами на мускулистых руках. Они с полчаса как кончили работу, так что в этот день мы могли видеть только пустые каморы. Несмотря на открытые с двух сторон ворота, в каморе был тяжелый запах теплой крови, пол был весь коричневый, глянцовитый, и в углублениях пола стояла сгущающаяся черная кровь”.
Источник
Данный рассказ Толстого один из немногих в его творчество на вегетарианскую тему, и построен на противопоставлении вида бойни и морализаторства в окончании рассказа.
Вполне вероятно, что “шесть мясников” песни восходят к данному расскаху Л.Н. Толстого.
.
Какой Толстой?! Это песню надо рассматривать в ключе тибетского буддизма.
Черный брахман с шестью мясниками – это 6 защитников тибетского буддизма. Один из них Махакала – который обыйно изображается черным демоном с шестью (иногда с четыремя) руками.
Соха (сваха) в буддизме – это сакральное слово, указывающее конец мантры. Это так же богиня, жена бога огня Агни. Это олицентворение женского начала. Чего-то чистого. Что вечно, что живет в малиновой дали, вдалеке от земных забот.

Жадная печаль

У фараона в доме 9 дверей
Заложенных кирпичом
Его иероглифы из ценных пород
Но как всегда – ни о чем

Ему не верят ни отец, ни мать,
Ни лакей, ни придворная шваль
А ночью из зеркала поет
Жадная печаль
Жадная печаль

У воспитанных драконьим крылом
Испытанных и крепких бойцов
Совсем иная социальная стать
Чем у юношей, потерянных среди огурцов

Но на них одно и то же ярмо
Их манит один и тот же причал
Их гонит в пропасть железной клюкой
Мать жадная печаль

Жадная печаль, я на твоей стороне
Жадная печаль, это уже не ко мне
Я забираю свой мын
Я оставляю здесь сталь
Я больше не обязан тебе, жадная печаль
Я ничем не обязан тебе, жадная печаль.

А я любил тебя, как первая кровь
Я пил с твоих ладоней весну
Учил слова твоего языка,
Я не думал, что глотаю блесну
Да мы с тобой одной крови
У нас одна и та же темная даль
Но мне нечем дышать под водой
Жадная печаль.

Камни в холодной воде

Она сказала: Я люблю твое золото,
Твои глаза и размах твоих крыльев.
Если что-то случится с тобой,
Кто скажет каким ты был?
А снег идет молча,
Снег идет над темной землей.
Птица Сирин над моей головой,
Что ты мне скажешь?
Камни в холодной воде,
Камни в холодной воде,
Цвет глаз у моей любви,
Камни в холодной воде.
Сегодня в городе праздник,
Сегодня в городе смех и слава.
Если кто-то выйдет из дома,
Никто не заметит.
А снег лежит молча,
Снег лежит на темной земле.
Птица Сирин над моей головой,
Ну что ты мне скажешь?
Камни в холодной воде,
Камни в холодной воде,
Цвет глаз у моей любви,
Камни в холодной воде.

Волки да вороны


Разбудили, и проснулись, а ночь пахнет ладаном.
Кругом высокий лес, темен и замшел.
Может, это благодать, а может, это засада нам;
Так, что весело наощупь, да сквозняк по душе.
Вот идут с образами – с образами незнакомыми,
И светят им лампадой из-под темной воды;
Я не помню, как мы встали, как мы вышли из комнаты,
Только помню, что идти нам до теплой звезды…
Вот стоит храм высок, а тьма под куполом.
Проглядели все глаза, да ничего не видать.
Я поставил бы свечу, да все свечи куплены.
Зажег бы спирт на руке – да где ж его взять?
А кругом лежат снега на все четыре стороны;
Легко по снегу босиком, если души чисты.
А мы пропали бы совсем, когда б не волки да вороны
Не спросили: “Вы куда? Ах, вы до чистой звезды..”
Назолотили крестов, навтыкали, где ни попадя,
Да променяли на вино один, который был дан.
А поутру с похмелья пошли к реке по воду,
А там вместо воды – Монгол Шуудан.
А мы хотели дать веселый знак ангелам,
Да потеряли их из виду, заметая следы;
Вот и вышло бы каждому по делам его,
Если бы не свет этой теплой звезды.
Что нам делать, как нам петь, как не ради пустой руки?
Если нам не петь, то сгореть в пустоте;
А петь и не допеть – то за мной придут орлики;
С белыми глазами, да по мутной воде.
Только пусть они идут – я и сам птица черная,
И мне некуда бежать: еще метр – и льды;
Я прикрою вас, а вы меня, волки да вороны,
Чтоб хоть кто-нибудь дошел до этой теплой звезды…
Приходили Серафимы с мироносными женами
И Силы и Престолы из предвечной тиши;
Накладывали руки – снимали обожженными,
И праздновали Пост и Пасху нашей души.
И если мало, что слепым дали света белого,
Обугленным от жажды – родниковой воды,
На миг раскрыли Храм со всеми приделами
И причастили нас огнем этой ясной звезды.
Так и что теперь с того, что и тьма под куполом?
И что же нам с того, что ничего не видать?
Мы найдем, чему гореть, если все свечи куплены,
И если нет огня, найдем, где его взять.
И может правда нет путей, кроме торного,
И нет рук для чудес, кроме тех, что чисты,
Только все одно: и ангелы, и волки, и вороны
Перед чистотой моей теплой звезды.

Юрьев День

Я стоял и смотрел, как ветер рвет
Венки с твоей головы.
А один из нас сделал рыцарский жест –
Пой песню, пой…
Теперь он стал золотом в списке святых,
Он твой новый последний герой.
Говорили, что следующим дожен быть я –
Прости меня, но будет кто-то другой.

Незнакомка с Татьяной торгуют собой
В тени твоего креста,
Благодаря за право на труд;
А ты пой песню, пой…
Твой певец исчез в глубине твоих руд,
Резная клетка пуста.
Говорили, что я в претендентах на трон –
Прости меня, там будет кто-то другой.

В небесах из картона летят огни,
Унося наших девушек прочь.
Анубис манит тебя левой рукой,
А ты пой, не умолкай…
Обожженный матрос с берегов Ориона
Принят сыном полка.
Ты считала, что это был я
Той ночью –
Прости меня, но это был кто-то другой.

Но когда семь звезд над твоей головой
Станут багряным серпом,
И пьяный охотник спустит собак
На просторы твоей пустоты,
Я вспомню всех, кто красивей тебя,
Умнее тебя, лучше тебя;
Но кто из них шел по битым стеклам
Так же грациозно, как ты?

Скоро Юрьев день, и все больше свечей
У заброшенных царских врат.
Только жги их, не жги, они тебя не спасут –
Лучше пой песню, пой.
Вчера пионеры из монастыря
Принесли мне повестку на суд,
И сказали, что я буду в списке судей –
Не жди меня, там будет кто-то другой.

От угнанных в рабство я узнал про твой свет,
От синеглазых волков – про все твои чудеса.
В белом кружеве на зеленой траве,
Заблудилась моя душа,
Заблудились мои глаза.
С берегов Ботичелли белым снегом в огонь,
С лебединых кораблей ласточкой – в тень.
Скоро Юрьев день, радость моя
И мы отправимся вверх –
Вверх по теченью.

Зеленая Звезда

Остаётся мало времени,
Практически совсем чуть-чуть.
Но я ещё раз наберу
Этого сладкого воздуха в грудь.
Ещё раз напьюсь
Этой бесконечной воды
И двинусь дальше,
Вслед за пламенем Зелёной Звезды.

Если что-то не сказано,
Если скомканы и смяты слова –
Дело не в моем сердце,
Виновата моя голова.
Но мы пришли сюда на «Вы»,
Мы уходим на «ты».
Нам не нужно будет слов
В момент восхода Зелёной Звезды.

Накидывали сети,
Вязали к ногам валуны.
Но нельзя поймать Феникса,
Он ходит по дорогам Луны.
Пятна крови на груди,
Источник teksty-pesenok.ru
Последний бросок с высоты,
Мы увидимся опять
В момент восхода Зелёной Звезды.

И я не извиняюсь –
Я твердо знал что хотел.
Я пил, как я пил
И я пел как я пел.
Добро пожаловать в пламя!
Мы выйдем из него чисты,
Мы увидимся опять
В момент восхода Зеленой Звезды!